Антон Скуратовский

Wicked Fairy-Tales. True Axe.
Верный топор

В глухом лесу, в такой чаще, что человек не пройдет, зверь не пробежит, лишь ворон пролетит и змея проползет, жила могучая колдунья. Когда шла она по своим владениям, деревья расступались перед ней, а трава под ноги стелилась. А за ее спиной сплетали деревья колючие ветви, обращалась трава корявыми кустами.

Долго жила колдунья, никто не помнил, когда она появилась на свет. Долго жила, и Сила ее не уменьшалась. Никто не приходил к ней за советом, никто о помощи не просил, и другие колдуны силами с ней меряться не решались.

А в пещере, где обитала колдунья, росли трое ее сыновей. В старших она души не чаяла — пошли они в своих отцов — в волшебника великого и мудрого государя, а младший сын вовсе не мил ей был, хотя нраву был кроткого и лицом пригож — напоминал он ей об своем отце — простом воине.

Но росли сыновья, горя не знали. Много наук изучили, множеством искусств овладели. Старшим наука легко давалась, а младший упорством брал, над книгами древними сидел, пыль глотал, только чтобы братьям за него стыдно не было.

И однажды весной старший брат так сказал:

— Долго мы, матушка, твой хлеб ели, под твоим крылом росли. Пора нам своей дорогой идти.

— Да, — вторит ему средний сын, — хотим мы мир посмотреть, себя испытать.

А младший ничего не сказал, хотя и не хотелось ему дом покидать.

Вздохнула мать, да видно, ничего не поделаешь, пришла пора сыновьям гнездо родительское покинуть. Собрала она им вещи в дорогу, оружие да коней. Старшему — серого, в ногах тонкого, с гривой и хвостом серебряными. Среднему — вороного, как безлунная ночь, со звездой во лбу могучего жеребца. А младшему — гнедую кобылу норова тихого. И напутствовала их так:

— Поезжайте–ка вы в разные стороны, тесно будет таким молодцам в одном месте ужиться. Себя показывайте, но и на других смотрите — новое узнавайте. И будет у меня к вам только одна просьба — когда будете лес мой проезжать, встретите вы дверь в скале на три запора запертую. Сидит за той дверью волшебник могучий, злодей неслыханный. Будет он вас богатствами и могуществом соблазнять — не могите вы дверь отпирать, не то горе принесете людям и зверям, а сами лютой смертью погибнете.

Поклонились сыновья матери. Пообещали ее завет исполнить и ее имени в мире просторном не опозорить.

Избрали сыновья дороги себе разные, каждый по своему норову, и поскакали в разные стороны. Старшие не оглянулись, а младший посмотрел на мать, хотел было остаться, но провожала она взглядом других сыновей и двинулся он дальше.

Старший на запад путь держал. На западе страны дивные, могучие народы живут, огромные империи во всем блеске утвердились.

Недолго ехал он, когда увидал вдруг белую скалу и золотую дверь в ней. Три запора на двери той были запертых. Хотел было он мимо проехать, но послышался голос вкрадчивый:

— Погоди, не уезжай, добрый молодец! Отопри меня, а я тебя награжу чем только твоя душа пожелает! Хочешь, я сделаю так, что любое волшебство, на тебя направленное, против твоих врагов обернется?

Усмехнулся старший сын:

— Что ж, сделай так, если сможешь!

Послышались из-за двери звуки ужасные, как будто сорвались с цепи сотни волков и в ярости друг на друга бросились. Вздрогнул старший сын, но тут почувствовал, как вливается в него Сила великая. Засмеялся он, почуяв Силу свою, соскочил с коня своего серебряного.

Но не стал дверь отпирать, а взмахнул рукой призывая свое колдовство.

Создал он самого себя. Не знал он никого более в волшебстве искусного и решил слова колдуна проверить. Грянул гром, сверкнула молния, и появился всадник, во всем на создателя похожий. Взвился второй конь серебряный, противника увидав, заржал яростно, но обуздал его седок и взглянул на своего создателя. Исказилось его лицо яростью — ведь и мыслями был он во всем на старшего брата похож — поднял он руки для проклятия. Потемнело небо, пронесся стон по земле, но стоял как был старший брат, лишь смеялся. Лицо же всадника исказилось от боли — обернулось против него волшебство.

Поборол боль всадник, ударил по стоящему всею силой своей, но невредим остался тот. Всадник же зашатался, волшебством собственным пораженный. Подогнулись под его конем ноги статные, сбросил он седока. Упал тяжело всадник, покрылось его лицо язвами, искривились руки его, спина сгорбилась. Лишь глаза его целы остались, поднял он взгляд на своего мучителя и прошептал:

— Убей меня!

Но покачал головой тот, смеяться не переставая. С трудом поднялся противник его, поднял коня, дряхлой клячей ставшего, и в лесу скрылся.

Вскочил на коня старший брат, подхватил с земли суму свою:

— Не солгал ты мне, колдун, действительно ты могуч, но силой мне с тобою не меряться, так что сиди себе под замком дальше, — повернул коня и поскакал своей дорогой.

Раздался из пещеры смех, и распался один замок на двери, а потом и сама дверь пропала.

Средний брат на юг повернул, где страны богатые, где красоты невиданные. Погонял он коня, чтобы быстрее ехать, как вдруг увидал скалу черную, а в ней дверь бронзовую, на два запора замкнутую. Хотел он ее миновать, но раздался из пещеры голос:

— Погоди, добрый молодец! Отопри меня, я службу тебе сослужу. Сделаю я тебя самым мудрым на земле, любую хитрость сможешь ты разгадать, все секреты пред тобой раскроются.

— Ну давай, коль так, — средний сын сказал и в тот же миг почувствовал, что не солгал колдун. Развернул он коня и молча прочь поскакал.

Рассмеялся в пещере колдун, и второй замок рассыпался.

А младший брат на восток путь держал, навстречу солнышку ясному. Долго он ехал, вечереть уже начало, когда увидал стену каменную, а в ней дверь дубовую, на ржавый засов запертую. Повернул он коня, чтобы дальше скакать, но раздался голос из пещеры:

— Не бросай меня, добрый молодец, выпусти меня, а я сослужу тебе службу, какую захочешь. Хочешь, станешь воином непобедимым? Никто тебя одолеть не сможет.

— Не нужна мне твоя служба, — отвечает младший брат, — я обещание дал и его выполню.

Сказал и дальше поехал.

Замолчал в пещере колдун, но недалеко уехал человек, как раздался позади грохот и треск. Разлетелась на куски дверь дубовая.

Выхватил меч младший брат, повернулся к противнику. Появился на свет не то зверь лесной, не то камень замшелый. Повернулся зверь к младшему брату:

— Не нарушил ты слова, матери данного, и сковал меня этим крепче стали. Буду я служить тебе так же предано, как ты слово данное сдержал.

— Нет, проклятый враг, — отвечает ему младший брат, — не будешь ты служить мне, а будем мы биться насмерть.

Обернулся зверь боевым топором, по воздуху пролетел, да так быстро, что человек и шевельнуться не успел.

А топор за пояс ему пристроился и замер.

Понял тогда человек, что слабее колдуна, поехал дальше, да призадумался.

Прошло много лет. Многое изменилось, многое исчезло.

Ни разу не встретились братья, только слухи друг о друге достигали их ушей.

Но пронеслась однажды по всем странам весть о небывалой красавице, что живет на далеком острове, среди дивных садов и светлых озер. И что эта красавица единственная дочь могучей колдуньи, желающей найти своей дочери лучшего мужа во всем свете.

Потянулись со всего света женихи да посольства. Каждому хочется красавицу в жены взять, да и с колдуньей породниться выгодно — будет государство под надежной защитой.

Так и встретились снова братья. Старшие давно уже императорами стали, огромными странами правили, а младший так и остался воином, бродил по белу свету, со злом боролся, добро, как умел, творил. И топор боевой всегда на его поясе висел и часто выручал младшего брата в беде, но не верил ему воин. Давал ему топор советы разумные: как врага обмануть, как предательством победить, как отвернуться от горя людского, но никогда он советам этим не следовал, а поступал так, как совесть его велела.

Не стали старшие братья смеяться над младшим, пригласили его в свои шатры, вместе пировать стали да объявления конкурса женихов дожидаться стали.

Долго ли, коротко ли, собралось под стенами дворца женихов несметное множество. Уже и ссоры между ними стали вспыхивать. Каждому казалось, что самый удалой руку принцессы получит. Лишь братья в драку не ввязывались - старшие от того, что принимали это ожидание за еще одно испытание, а младший - потому, что никогда ни с кем просто так не сражался.

Наконец, вышел из ворот герольд и возвестил условия: тот, кто первый тронного зала достигнет, тот и станет мужем принцессы, если сумеет преодолеть на своем пути все ловушки и коварные западни.

Поднялось среди женихов волнение. Одни сразу домой повернули - зачем головой рисковать? Другие очертя голову вперед бросились, только ни один из них даже до дворца не добрался.

Остались через короткое время у стен только братья.

Поглядели они друг на друга и решили, что поедут так же, как и из дома отправлялись.

Двинулся первым старший брат. Никакие колдовские чары его не трогали. Пронесся он вихрем на своем лунном жеребце через все препятствия и осадил его перед лабиринтом запутанным. В раздумье задержался он там - как выбрать дорогу? Гарцует под ним жеребец, норов свой выказывает, а не решается рыцарь ступить на порог.

Вдруг раскрывается в стене дверка неприметная, появляется дева красоты невиданной в платье белом, серебром расшитом. Словно шелк белокурые локоны по плечам ее рассыпаны. Подходит она к рыцарю и молвит:

— Прекрасный рыцарь, помогу я тебе дорогу найти, если пообещаешь исполнить мое желание.— Протянула дева ему сверток пергаментный.

Не стал брать его в руки всадник надменный, волшебным зрением узрел он в свитке план лабиринта. Словно огненный, запечатлелся он в памяти. Улыбнулся старший брат, сорвал с губ красавицы поцелуй и, как вихрь, устремился дальше.

Понадеялся он на свою неуязвимость магическую, проглядел тонкую проволоку, у пола протянутую. Зацепил копытом жеребец ту проволоку, и рухнул рыцарь вместе с конем в бездонный колодец.

До полудня ждали братья, и решил попытать счастья средний брат. Во весь опор мчался он по двору, хитроумно избегая ловушек, и осадил коня вороного перед самым входом в лабиринт.

И вновь отворилась дверца. Вышла оттуда черноволосая дева с глазами, как изумруды. В руках она держала лист бумаги расчерченный.

Протянул руку всадник на коне вороном и так сказал:

— Исполню я твое желание, девица, если дашь мне то, что в своей руке держишь.

Протянула ему дева план, вчетверо сложенный и глянула ему прямо в сердце своими глазами бездонными. Словно молния ударила во всадника, отпрянул он и, ни слова не говоря, в лабиринт устремился.

Искусен он был во всяких хитростях, легко конь его перемахнул проволоку коварную и колодец, где его брат сидел. Исказилось его лицо то ли от горя, то ли от радости, что он смог брата своего превзойти.

Вылетел конь вороной в покои богатые, золотом и серебром украшенные. Звонко копыта по полу хрустальному ударили. Радостно забилось сердце его, когда увидал он толпу ликующую, приветственно ему машущую. Галопом поскакал он к двери заветной в тронный зал.

Но различил он посреди шума и криков тихий голос девичий:

— Исполни, рыцарь, мое желание.

Хоть и не слышал он голоса девы с волосами цвета воронова крыла, но понял, что призывают его к ответу. Ни на миг не придержал он коня, сделал вид, что не расслышал слабого голоса.

Недалеко до тронного зала оставалось, когда разверзся потолок и ударила в пол хрустальный яркая молния. Взвился вороной жеребец, закрыл всадник лицо рукой от ослепительного света. Никто и слова сказать не успел, как застыла посреди залы статуя всадника, замершего на гарцующем жеребце.

Увидел младший брат молнию над дворцом и сердце его сжалось. Понял он, что настал его черед идти.

Медленно двинулся он вперед на своем неказистом коне. Не был он от колдовства защищен и не столь искушен был в уловках коварных, как братья, но следил он за тем путем, что братья выбрали, и теперь скакал тем же путем. Страшные видения теснились вокруг, убитые злодеи тянули к нему свои руки. Но крепко стиснул зубы младший брат и не поворотил коня.

Солнце коснулось воды, когда добрался всадник измученный до ворот лабиринта. В тягостном раздумье остановился он. В третий раз распахнулась дверца, выскользнула из нее девица в скромном платьице, с платочком на голове. От отчаянья позвал ее младший брат:

— Добрая девушка, помоги мне через лабиринт пробраться! Может, успею я еще братьев своих от смерти неминучей избавить.

Остановилась девушка, помедлила и подняла на рыцаря взгляд лукавый серых глаз своих:

— Отчего ж, рыцарь мне не помочь тебе братьев освободить! Если ты за этим только едешь, так обещай мне взамен мужем моим стать, от принцессы отказавшись!

Тяжкими оковами сдавило сердце рыцаря. Всегда мечтал он втайне братьев превзойти и невозможного им добиться. Но, если не доберется он до полуночи в зал тронный, то исчезнут все ловушки коварные и братья его лютой смертью погибнут, не успеет он для них милости испросить. Поднял голову младший брат, прямо взглянул, и голос его не дрогнул:

— Хоть и нет у меня ничего, кроме звания моего рыцарского, но если хочешь простого воина женой стать, будь по-твоему.

Улыбнулась девица, словно свет зажегся вокруг, тихо покачала головой:

— Нет, не откажусь я от воина простого.

Взмыла из ее ладоней птица златоперая, поманила за собой всадника. Оглянулся на пороге рыцарь, взмахнул рукой. И такой лаской светились глаза девицы, что позабыл рыцарь про принцессу красы неслыханной. Но пришлось ему поспешить — хоть и медленно летела птица, да едва поспевал за ней конь измученный.

Споткнулся бы конь о проволоку, старшего брата повергнувшую, но ожил вдруг топор боевой, в воздух взвился, ударил рукоятью по крупу коня. Словно новых сил придал коню этот удар — перенесся он через пропасть, словно на крыльях. Услышал всадник стон, из глубины доносящийся, остановил коня на краю и вниз вглядываться стал.

Загородил ему дорогу топор:

— Совершил ты ошибку ужасную, обещание девице дав, не совершай же ошибки сто крат большей, братьям своим помогая!

Вздрогнул младший брат при этих словах, но не двинулся с места, пока не разглядел в глубине старшего брата, голову на руки склонившего.

Птица златоперая пронзительным криком позвала его, быстрее прежнего поскакал рыцарь, увидавший, что еще можно брата спасти. Топор боевой следом за ним понесся, со свистом воздух рассекая. Вылетел вскоре всадник в залу просторную.

Молча расступились перед ним придворные. Поражены они были видом всадника бедного, в доспехах погнутых, на коне худом. На плече же всадника сидела птица златоперая, с клювом алмазным, глазами жемчужными, а над плечом его в воздухе волшебным образом топор висел.

Укротил коня странный всадник, спешился. Степенным шагом направился к зале тронной. Только сжалось его сердце при виде среднего брата, статуей застывшего.

Безмолвно расступились придворные, медленно растворились створки узорчатые дверей парадных. Громко крикнула птица на его плече, а топор сказал, приблизившись к уху:

— Про братьев ничего не говори, им не поможешь, себе худо сделаешь. А главное, молчи о слове, девице данном, иначе не сносить тебе головы.

— Нет,— ответил ему младший брат,— не буду я слушаться тебя, хоть и не по силам мне с тобой совладать.

Открылась перед воином зала огромная, тысячами огней освещенная, золотом и драгоценными камнями украшенная. Ни мгновения ни выждал воин, ни взглянул на драгоценности. Смотрел он только на трон величественный посреди залы и на могучую колдунью на нем. Рядом с троном стоял стул, закрытый магическим покрывалом. Принцесса сидела рядом с матерью, но ничего нельзя было разобрать сквозь сплетение колдовства.

Твердыми шагами шел он к трону, хотя сердце его сжималось. Лишь стало жалко младшему брату, что так и не увидит он принцессы, чьей руки его братья добивались. Понимал он, что просьбой своей дерзостной оскорбит ее, а пуще этого навлечет на себя гнев ее матери.

Преклонил он колено пред колдуньей. Она приветливо встретила его, но когда он бесстрашно высказал все, с чем пришел, по залу прокатил ропот, а лицо колдуньи потемнело от гнева. Более ничем не выказала своего неудовольствия, хотя от злобных криков придворных топор за его спиной зазвенел, а птица на плече захлопала крыльями.

Подождала колдунья, пока стихнут крики, и молвила со смешком:

— Что ж, воин из неведомой страны и неведомой силы, будут исполнены твои желания. Братья твои уже освобождены и сейчас сюда сами явятся, а ты пока укажи ту девицу, что так хитро связала тебя обещанием.

В тот же самый момент исторгнут был из западни старший брат, а средний вновь ожил. Рванулись они к заветной цели вновь и столкнулись пред дверьми тронной залы. Ни один не хотел дороги уступать, так как считали они, что еще не кончено для них состязание. Лютой злобой исказились их лица, столкнулись они в смертном бою, и так велика была их сила, что рухнули двери и очутились они пред престолом.

Смехом встретила их колдунья:

— Какие же неукротимые воины твои братья! Хотелось бы мне, чтобы все мои рыцари такими же были! Но опоздали вы оба, да и живы сейчас только потому, что заступился за вас предо мною младший брат ваш!

Тяжело стало у младшего брата на душе от этого смеха, не смог он взглядом встретиться со своими братьями, да и те ничего не сказали.

А колдунья продолжала:

— Обернись же, добрый молодец, вот пред тобой все девицы наши, найди среди них свою суженую и ступай себе с богом.

Не мог отказаться от своих слов младший брат, медленно повернулся и пошел искать свою судьбу. Стоят перед ним придворные дамы, одна другой краше, а топор ему на ухо шепчет:

— Выбирай любую! Колдунья ее все равно сейчас же погубит, зато ты жив останешься! Но не вздумай ту искать, которой слово дал, иначе погибнешь смертью лютой и погубишь свою душу бессмертную.

Мотнул головой воин, отгоняя наваждение. Краше жизни показался ему вдруг хоть один взгляд в серые с искоркой глаза. Медленно шел он вдоль ряда девушек, но не видел ни одной похожей на скромную сероглазку.

Дошел до конца ряда и готов был признаться, что привиделось все это ему в дурном сне и желает он только красавицу принцессу женой своей видеть. Да разглядел он в углу залы неясный силуэт. И перестал замечать язвительные пересуды придворных, злобные взгляды братьев и темную тучу, нависшую над головой королевы–колдуньи.

Встал он прямо перед девушкой, и когда поднялись на него серые глаза, в их мерцающей глубине он прочел то, что бросило его в жар и холод, словно провалилось его сердце в бездонную пропасть. Он и не заметил, как руки их встретились.

Громкий крик испустила золотая птица с алмазным клювом и жемчужными глазами, полыхнул свет в зале. Поднялась с трона владычица, а топор за спиной воина лезвием к ней обернулся и зазвенел угрожающе. Спала пелена с людских глаз - увидали они, что стоит перед троном принцессы взволнованный воин, а златокудрая красавица держит его за руку и смотрит ему в глаза.

— Будь ты проклята, дочь моя непокорная! Не видать тебе счастья на этом свете и не найти покоя на том! Отказался ты, добрый молодец, от руки моей дочери, так теперь на судьбу не жалуйся!

Разлилось вокруг нее сияние, и горели глаза владычицы как угли в топке пылающей. Не опустил головы своей воин, не отпустил руки своей суженой. И ударила в них владычица всей силой своей колдовскою. Словно молния пронеслось пламя яркое, да распалось на два языка бледных, лезвием топора рассеченное.

Отступила в страхе владычица, увидав такую силу огромную и сказала она:

— Что–ж, будь по-вашему! Но скажу на прощанье тебе я, молодец, сам обрек ты на смерть себя неминучую, хоть и не буду в ней виновата я!

Взмахнула руками колдунья и исчезла вдали птицей быстрою.

Прошла неделя, за ней другая. Стали в замке готовиться к свадьбе.

Угрюмы были придворные, покровительства колдуньи лишенные. Чернее ночи были думы возвратившихся из-за морей на чужую свадьбу женихов. Яростью искажались лица братьев старших, младшему завидовавших.

Только воин с принцессой (теперь уже королевой) ничего вокруг не замечали, счастьем своим поглощенные. Бродили они вдвоем по тенистым садам, вдыхая нежные ароматы цветов, любуясь птицами и бабочками. Вдыхали они соленый ветер моря, на берегу останавливаясь. Отдыхал от ратных трудов воин и душа его пела.

Омрачалось его лицо, лишь когда возвращался он в свои покои, где лежал на столике резном, цветными каменьями украшенном, боевой топор, тысячей битв иссеченный, сотнями бурь просоленый, с рукоятью, ничьей рукой не истертой, но крови многих воинов отведавший. Пристально вглядывался в него младший брат, одолевали его думы мрачные. Хоть спасал ему топор жизнь не раз, и битвах помогая и предателя разя без промаха, но было в этом что-то страшное, словно смотрел он на свое возмездие, на смерть свою за неведомый грех.

Не мог он забыть, как колдун–злодей, враг всей земли зеленой, обратился его верным топором, поправ волю его матери. Мало ласки материнской видел он в детстве своем — вся она старшим сыновьям доставалась, но сердце отважное и нежное, от отца доставшееся согревалось любовью к матери.

А не откликнулась мать на его приглашение, никакого знака не подала, что получила приглашение на свадьбу сына. Пустыми глазами посмотрела она вестника, грамоту ей привезшего, и отпустила, ни слова не сказав.

Наступил, наконец, и день пира свадебного.

Ломились столы от яств небывалых, играла музыка веселая. Веселились гости, играла музыка праздничная, но не было в сердцах гостей радости за новобрачных. Никто не желал им добра, но никто и не осмеливался перечить тому, перед кем отступила в страхе могущественная колдунья.

Ничего не замечал вокруг счастливый жених, глядел он только на молодую жену свою. Но вот поднялись приветственные крики — надо заздравный кубок поднять. С трудом оторвал воин взгляд от красавицы и увидал пред собой кубок простенький, из меди, до краев темным вином наполненный. Из такого кубка он в доме родном пил. С благодарностью он на братьев поглядел. Доставили они ему радость, о доме и матери напомнив.

Протянул он руку к кубку, но не успел к нему прикоснуться, как вздрогнул замок до основания. Заплясали огни на свечах. Словно ветер пронзительный по зале пронесся. Помрачнело лицо молодого короля — знал он, что это пытается на свободу вырваться топор, в глубоком подземелье им запертый.

Посмотрел он на братьев взглядом пристальным. Потом кубок в руки взял и осушил одним глотком. Пламенем ожгло ему горло — слишком много яда насыпал туда средний брат. Обратился в тот же миг кубок змеей ядовитой и ужалил шею несчастного. Злое колдовство совершил старший брат.

Переглянулись братья торжествующее и к поверженному двинулись. Лежал на полу младший брат, не в силах шевельнуться, и ясен был взгляд его. Закрывало его тело люк железный, в полу проделанный. Чувствовал он, как силы его покидают, ядом сломленные. Больше не мог он удерживать колдуна. на свободу рвущегося.

И вонзились в его плоть мечи острые, без надобности разя умирающего. Пыталась невеста–вдова остановить их, но одним движением руки отбросил ее в сторону старший брат. Через короткое время все было кончено.

Взглянули друг другу в глаза убийцы и безумие горело в них. Обратили они мечи друг против друга и начали битву насмерть за наследство умиравшего. А их младший брат глаза закрыл и последней мыслью его было:

— Ты прости меня, матушка!

Испустил он дух и тут же рухнули стены замка, как дым рассеялись лица придворных, растаяли сады и парки — все исчезло с проклятого острова. Лишь остались на раскаленном песке братья — один мертвый и два смертной битвой бьющихся, да девушка.

Долго продолжалась битва, уже солнце клониться к морю стало. Кровью были покрыты братья, но никто не хотел себя побежденным признавать. Да и как тут сдашься, если противник тебя в тот же час уморит. Раздался вдруг над воинами крик чайки белокрылой жалобный. Не отвлеклись воины от своего труда кровавого, посчитал каждый это уловкой другого каверзной.

Ударилась чайка грудью о песок белый, превратилась в мать их плачущую, в ужасе руки заламывающую. Но и тогда братья не остановили рук своих.

Вздрогнул песок рядом с головой брата погибшего. Встал из песка колдун, брату младшему служивший. Горем глаза его горели. Распался снова образ человеческий и топор в последнем луче солнца блеснул. Дрогнули руки сражавшихся братьев и упали они на песок, мечами друг друга пронзенные.

Схватила колдунья топор в отчаяньи, и швырнула его в море.

Обернулся на лету топор драконом багряным. Горечью человеческом прозвучали его слова:

— Будь ты проклята, женщина безумная! Вырастила ты убийц и предателей, моего сына разум испоганила! А единственного сына благородного, которого ни твоя, ни моя скверна не коснулась, ты на смерть обрекла и лишила любви!

Жарко дыхание дракона. Пламя взвилось перед глазами колдуньи и навсегда погас для нее свет солнечный. Закричала старуха пронзительно, на колени упала, стала волосы на себе рвать.

Улетел дракон, спустилась ночь. Смолкла воющая старуха. Поднялась с земли молодая вдова, но и шагу ступить не успела, как упал с небес, словно коршун белый конь, горящий как звезда.

С красным всадником он, словно факел горят злые очи его. С старшим братом похож как две капли воды, только хуже стократ — он как вестник беды. Злобно братьев поправ он хватает вдову, бьются крылья плаща в ураганном ветру. Конь взмывает опять, свою ношу неся, всадник смехом грозит потрясти небеса. Из темнеющей мглы простирается крик. Тонет остров, гася тишиною огни.